Стихотворства злое семя Все капустинское племя Заразило с давних лет...
Стихотворцем был мой дед.
На него отчасти глядя,
Рифмы плел Иона-дядя...
Мучась страстию вранья,
Им вослед пошел и я...
Тот самый Капустин-дядя, ректор духовной семинарии, стал и первым судией молодого поэта. Прочитав сборник стихов Андрея «На седмицу Страстей Христовых», ректор наложил резолюцию: «Стихи твои Христу и Спасу подобны молодому квасу». Эта «страсть к стихотворству», так шутя называл свое увлечение сам архимандрит, не покидала его до самой смерти. Однако не только стихотворство было свойственно всем Капустиным. Например, уже будучи архимандритом, отец Антонин все свои письма запечатывал особой печаткой, на которой имелось изображение капустного кочана и надпись-девиз: «Не вкусен, да здоров». Их добрый юмор не только к своим недостаткам, но и достижениям располагали к себе, а теплое и внимательное отношение к немощам других вызывало чувство благодарности. Во многом эти качества стали залогом успешного, но непростого служения будущего архимандрита вдали от родины.
Закончив семинарский курс, Андрей Капустин поступил в Киевскую Духовную Академию. После окончания остался преподавать в ней. В ней же постригся в монашество с именем Антонин. «Моя жизнь, — сообщал он близкому другу вскоре после пострига, — несколько изменилась, хотя, к сожалению, не радикально... Живу, как и прочие наши иеромонахи: пью, ем, сплю, иногда молюсь, часто читаю, еще чаще пишу и всегда грешу... »
По-настоящему радикально жизнь его изменилась в 1850 году, когда он был назначен на должность настоятеля русской посольской церкви в Афинах. Уже в самом начале своего пребывания в Греции молодой иеромонах Антонин писал в своем дневнике: «Не могу устоять против влекущей силы древности. Встречаясь с нею где бы то ни было, я точно вижу колыбель свою... Я вдруг осознал, что прежние тридцать лет моего ученичества и учительства, семинарских розог и академических штудий были лишь преду- готовлением к тому главному, которое непременно должно состояться где-то здесь, на Востоке, на землях когда-то единой православной Вселенной...» Прошло десять лет, и не ведомый никому «ученый монах» сделался среди русских и греческих византологов личностью известной и уважаемой. Четыре научных общества почли за честь избрать его своим действительным членом, его книга о древних афинских надписях произвела в научных кругах России и Европы подлинную сенсацию, его статьи переводились на многие языки. И до сих пор труды его являются ценнейшим источником сведений по археологии и истории.
|
|
|
|
407 